О ЗАКРОЙ СВОИ БЛЕДНЫЕ НОГИ.
Летом 1895 г. поэт Валерий Брюсов опубликовал свой знаменитый моностих: «О закрой свои бледные ноги». Публикация понаделала в обществе много шума и едва ли не привела к крупному скандалу. Автора обвинили во всех смертных грехах и потребовали объяснений. Однако, таковых не последовало. Так и осталось тайной, кому адресовано дерзкое послание и какой смысл в него вложен. Загадочная фраза допускала самые различные толкования. При этом, она точно отражала дух времени, изменения нравственных и эстетических идеалов.
Как уже бывало в истории, в XIX веке мода совершила очередной вольт и вернулась к стандартам эпохи Стюартов. Расписные щеки и яркий румянец были решительно оставлены простонародью и вульгарным уличным женщинам, которые всеми силами старались привлечь к себе внимание. В моду опять вошли худоба, набеленные лица и глаза с лихорадочным блеском. Идеалом могла бы послужить английская королева Елизавета I, по воспоминаниям, большая поклонница венецианских белил. Венецианская церуса, также известная как «Дух Сатурна», считалась лучшей косметикой позднего средневековья. В одной из записей 1688 г. подробно описан рецепт ее приготовления на основе водной смеси уксуса и пигментов свинца.
Естественно, использование тяжелого металла могло привести к повреждению кожи, облысению и общему отравлению организма. Вряд ли тогдашние модницы осознавали всю опасность применения церусы. Но, даже знание всех возможных последствий вряд ли бы их остановило. Красота, как известно, требует жертв. И жертвы случались неоднократно. По свидетельству Пьетро Аретино, злоупотребления венецианскими белилами превратили лицо примадонны итальянского Ренессанса Изабеллы д’Эсте в уродливую маску. Еще хуже пришлось графине Марии Ковентри, которая в страшных мучениях скончалась в 27 лет от отравления свинцом.
В XIX веке спрос на романтических болезненных мучениц возродился с новой силой. Каждая продвинутая девушка должна была иметь бледную, полупрозрачную кожу, сверкающие глаза и выпирающие худенькие ключицы. Желательно, чтобы она страдала обмороками, а еще лучше – чахоткой. Туберкулез или, как его еще называли, кладбищенский кашель считался признаком особой утонченности. Хрупкость и физическое недомогание ассоциировались с принадлежностью к аристократическим кругам. Алые губы на мертвенном лице свидетельствовали о страстности натуры. Болезнь усиливала все эти черты, вызывала легкий озноб, приводила к потере веса.
Более других на это рискованном пути преуспели знаменитые великосветские куртизанки типа Лолы Монтес, Алисы Ози и Аталы Бошен. Самой прославленной среди них оказалась Мари Дюплесси (1824-1847), любовница и муза Александра Дюма-сына. Юная красавица постоянно блистала в театральных ложах, на светских приемах, модных вернисажах и т.п. Пользовалась огромной популярностью среди парижской художественной богемы. А.Дюма принадлежал к тем немногим мужчинам, которых она искренне и бескорыстно любила (т.н. amant de coeur). Писатель вывел М.Дюплесси в романе “Дама с камелиями” (“La Dame aux Camelias”, 1848) под именем Маргарита Готье.
Мари Дюплесси умерла от туберкулеза в возрасте 23 лет. Спустя пять лет А.Дюма написал в письме другу: «В то время было модно страдать чахоткой, все старались походить на больных, особенно поэты. Чтобы доказать свою любовь, нужно было плеваться кровью и умереть до достижения тридцатилетнего возраста».
Удивительно, но некоторые представители естественнонаучного сообщества разделяли эту точку зрения. В 1833 году «Лондонский Медицинский и Хирургический Журнал» сообщал своим читателям: «Чахотка обладает способностью развивать интеллектуальные и нравственные силы пациента». Речь шла об особых эйфорических состояниях (spes phthisica), при которых больной туберкулезом способен проявлять повышенную работоспособность и сексуальную активность. В качестве хрестоматийного примера обычно приводилась биография замечательного поэта-романтика Джона Китса (1795-1821), который умер от туберкулеза в 26 лет. Последние годы его жизни были отмечены необыкновенным всплеском творческой энергии и плодовитости.
Однако, не далеко не каждой девушке повезло заболеть туберкулезом и рано умереть от любви! Что оставалось делать девицам из приличных буржуазных семейств, которые были лишены такой замечательной участи? К их услугам оставались сдавливающие корсеты, жесткая диета и целый набор специальной косметики.
Сусан Пауэр, автор забавной книжки «Записки гадкой девчонки» («The ugly-girl papers, or, Hints for the toilet», 1875) утверждает, что самая чистая кожа бывает у туберкулезных больных на ранних стадиях. Приблизиться к идеалу можно только с помощью изнурительного голодания: «Завтрак необходимо ограничить небольшим блюдцем клубники с одним крекером Грэма. Впрочем, и от него лучше отказаться. На обед — апельсины, что бы не возиться с готовкой, а в шесть часов вечера — горстка вишен. Раз в неделю допускается что-то вроде супа из говядины».
Остальное должны были довершить различные косметические спецсредства. К числу наиболее эффективных отбеливателей кожи относили мышьяк. Несмотря на свою токсичность, в XIX в. мышьяк применялся весьма широко – от производства красителей до фармакологии. Дамы охотно посещали целебные источники в Богемии, содержащие мышьяковистые выделения. В любой аптеке можно было недорого приобрести патентованные мышьяковые вафли.
Эффект девственно чистой кожи можно было усилить с помощью смоляных примочек на основе оливкового масла. Раствор нужно было нанести на мягкую ткань и наложить на лицо в виде маски. Соответствующий рецепт прилагается. Сусан Пауэр гарантирует результат и советует отказаться от устаревших компрессов лица скипидаром.
Важная роль в создании образа отводится лавандовой пудре. В 1884 художник Джон Сарджент выставил в Парижском салоне полотно под названием Madame X. Моделью художнику послужила известная светская львица Вирджиния Амели Готро, жена крупного банкира Пьера Готро. Публика была шокирована ее слишком смелым декольте и фарфоровым оттенком кожи. Вирджиния Готро прославилась как непревзойденный мастер макияжа. По рассказам, она усиленно пользовалась лавандовой пудрой, синим индиго подрисовывала линии подкожных сосудов и даже красила уши румянами, чтобы на контрасте подчеркнуть мертвенную бледность кожи.
Ни одна модница не могла обойтись без румян. Они выпускались в жидкой, кремовой и порошковой форме, а, для особых надобностей, изготавливались в домашних условиях. В состав снадобья входили небезопасные для здоровья компоненты в виде висмута, киновари, кармина и кошенили. Румяна наносились на щеки, губы, уши и ноздри, чтобы придать им желанный оттенок doux greuze. По воспоминаниям современников, императрица Жозефина Богарне потратила на румяна целое состояние.
Эффект лихорадочно сверкающих глаз традиционно достигался закапыванием экстракта белладонны. Средство чрезвычайно радикальное и при излишнем усердствовании грозящее слепотой. Во избежание тяжких последствий модницы нередко вместо белладонны применяли обыкновенный лимонный сок. Брови и ресницы Сусан Пауэр советовала красить специальным карандашиком, а не просто размазывать краску пальцем. Для ухода за волосами следовало на ночь мыть голову щеткой в тазике с добавлением трех столовых ложек аммиака. Затем хорошенько расчесывать волосы и сушить, не надевая ночного капора.
Особый тип красоты на грани жизни и смерти пришелся по душе жаждущей острых впечатлений публике. Пылающие страстью роковые женщины в изобилии наполнили художественные студии и литературные салоны. В моду прочно вошел легкий привкус порока и холодок безвременной смерти. Вторая половина XIX в. прошла под знаком декаданса и тех самых бледных ног, воспетых Валерием Брюсовым.